Ближе к полуночи за речкой, в ельнике завыли волки, и монастырский пес Черныш, словно забыв свое брехливое гавканье, истошно, срываясь чуть ли не на плач, тоже завыл. Ондрей пригасил лампаду и стал вслушиваться в тварное, сиротское голошение; он понимал, что воет лютый, звериный голод, но слышалось ему в нем иное: казалось, сама земля обмороженная и сирая воет, задрав свой лик к иззвезданному, но упорно молчащему небу, казалось, она увидела в небе некий взгляд или услышала некий зов и ринулась к ним своим воем, ибо живого слова земля не знает...
Ондрей перекрестился от этой мысли и подошел к заледеневшему оконцу; серая мгла таилась за его узорами. Ондрей всмотрелся в рисунок узора и увидел дивного строения гибкое растение, осыпанное серебристой пыльцой. Ондрей принялся подробно выявлять каждую черточку риcунка, каждое пятнышко, и он увидел, что черточки и пятнышки не повторяются; "неземное растение, - подумал он, - земное внутри себя схоже до совпадения... запомнить бы его да нарисовать где-нибудь в райских кущах или на ангельском лугу". Ондрей провел пальцем по стеблевой прожилке и услышал, как вой собаки сменился на визг, и с визгом пес метнулся к оконцу; снаружи шумнуло, карябнули по дереву когти, а к стеклу приник поначалу нос, а следом язык, пес быстро вылизал в узоре темный кружок, и в нем появился янтарный, налитый страхом глаз Черныша; Ондрей погрозил ему пальцем и сказал: "не балуй"; пес что-то увидел, взвизгнул, снова ткнулся в оконце носом и языком и глазом; Ондрей отошел к двери, распахнул ее и окликнул пса, Черныш, поскуливая, стрелой влетел в избу и забился в дальний угол под лежанку. "Что, думаешь, там тебя волки не достанут?" - проговорил Ондрей, запирая дверь и возвращаясь к оконцу.
Малая часть растения оказалась слизанной, и там в стеклянной
мгле висела яркая, глазастая звезда. "А ить скоро само Рождество, - вспомнил
Ондрей, - скоро... пост кончится, рыбки в Сторожке половим, - вслух Чернышу, -
соскучился по рыбке, все каша да каша, да щи пустые... а,
Черныш?". Пес
заелозил, застучал хвостом по полу, но из под лежанки не вылез. "Ну и правильно,
будь там, мне опять же теплее будет", - Ондрей сбил отгарок
свечного фитиля и обратился к раскрытой книжице, то был Новый завет,
переписанный святителем Алексием. Ондрей послюнявил палец, перевернул тугой, но
хрупкий лист и прочел: "Ибо и братья Его не веровали в Него". "Как так? -
изумился он прочитанному, - они же видели и слышали Его, они же... - и Ондрей
осекся мыслию, - они же Ему не совсем братья, у них разные отцы: у Него Отец, а
у них Иосиф, они - иосифовы сыны, а Он - нет, они плоть от плоти тварные, а
Он... - и Ондрей снова осекся, - Он есть семя небесное, высеянное и взращенное в
земном чреве - и Ондрей подивился тому, что о Его матери он так мыслит, не как о
матери, а как о чреве земном, он знал, что никогда не посягнет написать образ
той, которая взывает к иконописцам, - как же так? - изумился Ондрей и опять
пресекся, - братья не веровали, а Она?. - Ондрей отстранился от книги и вернулся
к оконцу.
Вылизанное псом пятно вледенилось в диковинное растение диковинным плодом; Ондрей присел, глянул на него снизу: вроде репа, глянул сбоку - еловая шишка; Ондрей подышал в середку плода и потер его пальцем, плод обрел выпуклость, блеск, свежесть; плод проявил зоркость, становился зраком, и Ондрей подмигнул ему, зраку звериной тьмы...
Волки, похоже, вышли к Сторожке и обвывали монастырские стены, словно загнанного долгой погоней сохатого; их голоса тягучие, отглаженные голодом и тоскою льнули к стенам, дверям, окнам монастырских построек; Ондрей поднес к окну свечу и качнул ею несколько раз из стороны в сторону, и по тому как вой притих, стало ясно, что движение света волки засекли. Под лежанкой заскулил Черныш. Ондрей отошел в дальний угол и подождал, пока звери не взвоют с прежней силой, вернулся к окну и покачал свечой, и вой снова притих. "Им тоже нужен живой свет, - подумал Ондрей, - я не мертвая луна и неподвижные звезды", - и поставил свечу на подоконник.
Волчьи голоса заметно приблизились. Ондрей подвинул к окну cкамеечку и сел с книжицей на коленях. "На это Иисус сказал им: Мое время еще не настало, а для вас всегда время", - прочел он следующий стих и прислушался к внезапной тишине за окном. "Они перешли Сторожку и, может быть, проникли в подворье, - подумал он о волках, - пес вон совсем затих, что ж, там во дворе сейчас волчье время, а у нас остановилось... неужто так?" - и Ондрей воззрился в страницу, что там далее? "Вас мир не может ненавидеть, а Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы..." - прочел он вслух.
"Вот, - вскинулся мыслью Ондрей и, услышав за окном частое дыхание, снова пресекся: зверь находился по ту сторону оконного цветка и сквозь него высматривал свет свечи и вслушивался в его голос, - выходит я прочел этот стих себе и зверю, и он все услышал, услышал про злые дела наши", - притаенно подумал Ондрей и хотел было погасить огонь, но пересилил себя и только убрал свечу с окна; послышался вздох с зевотой и скрип снега, зверь переступил лапами или... по окну с звенящим шорохом царапнули, и когти рассекли ледяное растение на четыре части. Ондрей немедленно задул свечу, постучал по раме окна и прокричал: "Ну-ка, поди прочь! Уходи!" и снова постучал; за окном стихло.
Ондрей положил книжицу возле свечи и вернулся к лежанке. Пес под ней шорохнулся; "Давай-ка, спать будем", - сказал ему Ондрей и опустился на лежанку, но сна в теле не было. Ондрей лежал, потирая пальцами край деревянного ложа, так он сохранял в них ощущение доски и кисти, потирал и тихо шептал слова молитвы, явленной ему в недавнем сне.
"Господи, к Тебе притекаю я неплодным сердцем моим. Молю Тя, не презри слез и воздыханий раба Твоего, отжени всяку мглу от сердца моего, покажи ему плодоносно благое дело сотворения лика Твоего. Смиренно уповаю и спасаюсь надеждой в озарении светом свыше и прославлении образа Твоего во веки веков. Аминь",
Прозрачная тишина пролилась из молитвы и заполнила все вокруг. Выходило: волки вернулись в свои пределы. Ондрей повернулся на бок, лицом к стене; и тишина, прильнувшая к его лицу, очистилась от заоконного света морозных звезд, вместе с мраком она отпала от лика волчьей ночи; и Ондрей закрыл глаза.
Засыпая, он вспомнил морозное растение с плодом и слабо устыдился желания рисовать его как зрак...зрак, рисуемый на доске - вот твоя стезя, и он увидел его открыто и ясно, но уже переместившись в сон... "Не забыть бы - сверкнуло дальней зарницей, - не забыть..."
***
Они утратили Его лик; они не сохранили Его, будучи не в силах применить обычный человеческий способ похожести: они не догадались или не сумели сказать: Вот этот человек похож на Него. В их благовестиях о Нем нет слов о Его лике. Они не посмели обозначить Его, дабы через Него не посягнуть на лик Отца Его. Все, что изобразительно появится позже, не пересекает пределы земного разумения и видения. Они будут изображать Его подобным себе, изыскивая среди себя лучших, пренебрегая пониманием, что лучшее не есть подлинное, а верное не есть истинное, что противополагать Его лику можно только отсутствие его, что явив Себя им и затем их покинув, Он оставил Меня.
Попытки же изобразить Меня исчерпаются еще в зачатке, ибо дыхание лика не имеет.
Аристов Владислав(меню)
"Собор"